— Представьтесь, пожалуйста.
— Я подполковник милиции, Шилов моя фамилия, зовут меня Владимир Иванович. Я командир пятой роты «Донецк» МВД Украины в Днепропетровской области. В милиции служил 28 лет, в 2011 году ушёл на пенсию.
— Что вас заставило сейчас вернуться на службу?
—
Родина в опасности. Это не высокопарные слова. Это действительно так.
Посмотрев, что там творится… Все эти массовые демонстрации, которые
делались. Я именно в Донецкой области проработал 22 года. Я знаю очень
много людей, и очень многие знают меня. На всех этих массовых
демонстрациях, которые проводились, было очень мало местных. Я общался
со многими. Ну, даже по акценту. В Донецкой области очень специфический
говор. Те, с кем я общался, было слышно, что не местные. Из Белгородской
области, Курской — откуда угодно. Почему власть имущие, почему органы
правоохранительные не реагировали, не мешали им — я не знаю. Мы начали
работать в оперативном порядке, с группой товарищей, то есть, освещать
все эти процессы, отправлять информацию на Киев, но реакции было ноль.
Никакой. Мы, в принципе, все события, которые происходили,
прогнозировали за две-три недели до того, как они происходили.
Предлагали, что необходимо сделать. Нас не услышали. Как я понимаю, люди
просто боялись крови. Но если бы тогда погибли десятки, может быть,
сотни человек, то сейчас гибнут тысячи. А потом мне предложили
сформировать добровольческое подразделение для поддержания правопорядка.
Когда я некоторым советникам министра Авакова — Антону Геращенко —
говорил, что не дадут сформировать подразделение в Донецкой области,
потому что на тот момент уже был опыт в Луганской области, он говорил:
вы ничего не понимаете, тут всё под контролем. Ну, контроль закончился
тем, что мы видим.
«Добровольческие батальоны на данный момент — пушечное мясо»
— Сколько у вас человек по штату?
 |
| Бой под Песками, где принимала участие рота Шилова (фото Минобороны) |
—
По штату у меня рота патрульно-постовой службы мирного времени, 94
человека. Но мы продолжаем комплектоваться, у нас сейчас набираются люди
ещё. Подразделение формировалось в основном из дончан, то потом к нам
начали приходить ребята со Львова, из Ивано-Франковской области, Киева,
Полтавы. Можно сказать, что у нас «интерукраинское» подразделение. Мы, я
думаю, будем выходить с предложением на министерство, и уже
министерство нам поможет развернуть усиленную роту. Сейчас у нас
возникла проблема с вооружением. Мы вооружены автоматами и гранатомётами
РПГ, ну ещё несколько пулемётов. Когда у нас в мае проходило совещание у
министра Авакова, и мы ставили вопросы по вооружению, он сказал:
Ребята, вы формируетесь как подразделение второго эшелона, то есть,
заходит армия, освобождает город, следом заходите вы и проводите
оперативные мероприятия. Выявляете склады, выявляете активистов. Я не
имею в виду активистов, которые «трепают» языком. Я имею в виду тех,
которые с оружием в руках воевали против украинской власти и украинского
народа. Но оказалось, что добровольческие батальоны на данный момент
являются просто пушечным мясом. Нас бросают во все активные боевые
действия. На данный момент моё подразделение выполняет роль армейского
пехотного подразделения. Мы держим передовую.
—
Получается, вы оказались на передовой, скажем так, внепланово, не
подготовленные, не вооружённые. Если сравнивать, какое есть оружие у
вас, а какое — у тех сил, с которыми вы сейчас сражаетесь?
—
Мы вооружены автоматами образца 1947 года. У меня автомат 1968 года
выпуска, то есть, он моложе меня на шесть лет. Есть гранатомёты РПГ-7б.
Хорошая машина, вопросов нет. Но против нас работают с огнестрельным
оружием крупного калибра. Работают с расстояния 800 метров, километр.
Противопоставить им мы ничего не можем, потому что эффективная работа
автомата АК-47 — это 500, ну от силы 600 метров, и то надо быть очень
хорошим специалистом. Для того, чтобы вступать в противоборство в
огневом контакте с противником, нам необходимо тяжёлое вооружение, то
есть, тяжёлые пулемёты, снайперские винтовки. Нам их просто не выдают,
хотя, по моей информации, в Шепетовке, на одном из складов Министерства
обороны на данный момент «заскладировано» ни много, ни мало, 24 тысячи
тяжёлых пулемётов. Это пулемёт ДШК, пулемёт Владимирова — я не буду
перечислять номенклатуру. Они просто лежат, нам их не выдают, хотя нам
приходится выполнять не милицейские, а чисто армейские задачи.
Между армией и милицейскими батальонами отсутствует элементарная согласованность
— К кому вам надо обратиться, чтобы вам его, наконец, дали?
—
Я приехал в своё родное МВД, люди говорят — у нас ничего нет, даже РПК
нет. 20 мая была подана заявка на получение вооружения, которая
Министерством обороны до сих пор не рассмотрена. Просто не рассмотрена.
Забюрократизирована, заволокичена, положена под сукно. Создаётся
странное впечатление, что у нас очень много предательств. Что всё
делается преднамеренно. Очень показательна смерть моего товарища, мужа
Татьяны Черновол Березовского Коли. Ведь как он погиб? Они штурмовали
Илловайск. Ранили его товарища. Он полез его вытаскивать. Работали без
прикрытия брони, без ничего. Полез его вытаскивать, получил пулю в бедро
и истёк кровью, потому что не смогли вовремя оказать помощь. А через
800 метров стояли танки, армейские. Бездействовали. То есть, отсутствует
координация действий, элементарная согласованность. Нас бросают для
выполнения каких-то непонятных задач, которые, в принципе, должна и
обязана выполнять армия. А она их не выполняет. Понимаете, вот я вам
скажу так. У нас для взаимодействия приданы несколько танков, несколько
единиц бронетехники. С ребятами работаем на личном контакте. Руководство
их практически… мы с ними не контачим. Вот буквально недавно, после
того, как мы уже 20 дней простояли на Песках, появилось сообщение в
прессе о том, что Пески освобождены, я, конечно, был очень удивлён. А мы
уже 20 дней там стояли, обороняли этот населённый пункт…
— А эти «они», с которыми вы воюете — кто там вообще воюет?
—
С той стороны, к моему большому сожалению, воюет много бывших
сотрудников милиции. Бывших сотрудников спецподразделений «Беркут»,
«Альфа», «Сокол», что в принципе для меня стало очень большой
неожиданностью. Я почему-то думал, что они будут защищать нашу страну,
наше государство. Здесь сыграл определённую роль Майдан. Мы являемся
официальным подразделением МВД Украины, то есть, мы милицейский батальон
специального назначения. Все принятые на работу люди являются
сотрудниками МВД, и на них распространяются все социальные гарантии,
которые распространяются на работников милиции. И много людей, которые
стояли на Майдане, достаточно много в процентном соотношении. Когда
узнавали, что это милицейское подразделение, они были возмущены: вот,
они такие, они там на Майдане… Я говорю: ребята, когда вы, говорю,
оденете на плечи погоны и узнаете, что такое приказ… Владимир Высоцкий
спел когда-то хорошую песню: «Побудьте день вы в милицейской шкуре».
Сейчас они, конечно, это всё понимают. Они понимают, что, в принципе, те
рядовые сотрудники милиции, которые стояли на Майдане — вины их ни в
чём нет. Есть определённая вина определённых лиц высшего руководства
командного состава.
Понимаете,
стравили милицию с народом, что, в принципе, не должно было быть.
Просто примеры из жизни: При захвате конвойной части, которая стояла на
Щорса, там был устроен просто цирк. Я общался с солдатами, которые там
служили, после освобождения. Они рассказывали, что офицеры дали команду
им лечь на пол, сами взяли в руки оружие и начали стрелять в воздух, а
люди, которые их захватывали, террористы-сепаратисты, тоже стреляли в
воздух. Выстреляли весь боекомплект, сложили оружие, сдались. И есть
другой случай из того же Донецка: на Куприна,1, на территории военного
училища стояла часть внутренних войск под командованием Бортнёва Дениса.
Она была последней частью внутренних войск, которая находилась на
территории города Донецка. В отличие от остальных, Бортнёв вывел свою
часть с личным составом. Да, было много предателей. Но тут уже вопросы
не к командиру части, а к кадрам, которые подбирали контрактников. Что
смешно, что часть оставили контрактники. А ребята, которые были призваны
на срочную службу, которые перехаживали уже, переслуживали — они
остались с командиром части. Он вышел с техникой, с оружием, при отходе
взорвал склады, которые необходимо было взорвать, а когда приехал в
Мариуполь, его начали обвинять в предательстве. Что это такое? Это
зависть?
«На людей, которых считал своими друзьями, приходится смотреть через прорезь прицела»
— Получается, что против вас воюют ваши бывшие сослуживцы, знакомые?
—
Да, многих из них я знаю. Я даже знаю, кто пальнул по моей машине,
когда я получил ранение. Я ради смеха позвонил… Я работал в донецкой
милиции 22 года, моя фамилия довольно известна. Я позвонил одному из
руководителей подразделения «Сокол». Мы с ним давние знакомые. Я говорю:
«Юра, у меня там в машине телефон остался». Он: «Так это ты был?», — я
говорю: «Да, я». Потом объяснил: мне сам телефон не ценен, ценна
записная книжка, там очень много номеров, мне бы как-нибудь попытаться
его найти. «Ну, не обещаю, но попробую», — сказал. «Как здоровье?» —
поинтересовался. Ничего, говорю, нормально, жив-здоров, раз звоню — всё
нормально. Я ж надеюсь, что в конце концов мы как-то встретимся. Плохо,
конечно, что на людей, которых считал своими друзьями, приходится
смотреть через прорезь прицела. Но тут надо делать какой-то определённый
выбор.
— Среди воюющих за ДНР-ЛНР есть милиционеры, есть местные. Но всё время идёт информация, что воюют русские…
—
Очень много русских. К сожалению, в плен ко мне русские не попадали.
Сотрудники милиции попадали, а русские — пока нет. Но информации о них
очень много, звонят и жители, звонят и те, кто стоят на блок-постах
сепаратистских. Творят беспредел. Когда мы начинаем обсуждать все эти
темы, что правильно, что неправильно, то я спрашиваю тех же пленных,
бывших милиционеров: Ребята, вот за что вы воюете? Мы воюем за ДНР! А
что это такое? И начинают пытаться что-то объяснить. А я говорю: Вы
понимаете, что если будет ДНР, будет самостоятельная республика —
закроются шахты, не будет рабочих мест? Что если Донецкую и Луганскую
область попытаются присоединить к России — всё будет то же самое. Вся
Донецкая и Луганская область — они держатся на дотациях, которые
выделяются в угольную промышленность. Я понимаю, что простому народу —
вам, мне — эти деньги не доходили. Так за вот это надо бороться! За что ж
вы боретесь? Почему, говорю, у вас у руководства русские стоят,
россияне? Тут у них начинается коллапс. Вы вот жидобандеровцы, вы
убиваете мирных жителей, распинаете детей, пьёте кровь. Я говорю: да я
вообще питаюсь младенцами! Стараюсь выбрать возрастом до шести месяцев,
пока мясо нежнее. Вы понимаете, обзывать меня жидобандеровцем, человека,
который всю жизнь прожил в Донецке... Я вырос и родился в
Великовасильковском районе Донецкой области, ну а потом всю свою
сознательную жизнь провёл в Донецке. У которого язык общения русский,
который постоянно общается на русском языке, обзывать меня бандеровцем,
особенно жидобандеровцем — ну, это как-то некорректно.
—
Как вы думаете, когда всё закончится, со своими этими бывшими
сослуживцами, которые с той стороны, вы действительно сможете
встретиться, или пока об этом рано говорить?
—
Точка зрения у меня такая: даже если человек ходил на тот же
референдум, даже если человек голосовал за отделение Донецкой области от
Украины, даже если человек словесно как-то выражает свои мысли — он
имеет на это право. Если человек не взял в руки оружие, не совершил
никаких преступлений — за идеологические убеждения их ни судить, ни
сажать нельзя. А вот люди, у которых руки в крови, которые с оружием
выступали против государственного строя Украины — вот с этими, я думаю, я
снова встречусь, и, надеюсь, в камере следственного изолятора. Ну, чаем
угощу, конечно.
Странная война
— Как вы думаете, конец видно этого всего?
—
Да, конец будет. Всегда всему приходит конец. Я вообще называю это
странной войной. Странной в каком плане? Это война блок-постов. То есть,
мы доходим до блок-поста, упираемся в него и начинаем крошить друг
друга. Мы находимся на Песках. Ещё один блок-пост, ДНР-овский, находится
на границе Абакумова, это посёлок, окраина Донецка, и села Старая
Михайловка. Между ними разрыв. 20 километров пустого, чистого
пространства. У меня вопрос господам генералам: я понимаю, что, конечно,
вы свои звания получили, шаркая по паркету и подлизывая кому-то из
власть имущих задницу — вы извините, что я так грубо говорю, но это
действительно так — а где же стратегия, где тактика? Где перерезание
путей сообщения? Дело в том, что люди, которые находятся на блокпостах —
я имею в виду, местные, и те, кто, так сказать, приехал для защиты
славянского мира с Россией, хотя мы их не звали, и не знаем, от кого нас
защищать. Они на блок-постах работают, как на заводе, как в шахте.
Прибывают, отбывают своё время, потом уезжают отдыхать. То есть, они там
уезжают отдохнуть, помыться. Местные с семьями общаются. Если
перерезать пути сообщения, то им просто некуда будет деваться, кроме как
погибать или сдаваться. А я не думаю, что они захотят погибать. Как
показала жизнь, не очень им хочется погибать. Потому что в принципе, по
моей информации, которой я обладаю, сейчас идёт засилие россиян, которые
не считаются с мнением местного населения, которые громят «Градами»
жилые кварталы, которые разрушают инфраструктуру — там уже нарастает
недовольство. У них между собой идёт грызня. Это раз. Во-вторых, на
территории Донецка применять крупнокалиберное оружие, применять
артиллерию нет смысла. Там надо работать мелкими группами. Должна
работать разведка, должна работать разведка групп, разведгруппы, которые
потихонечку должны отжимать территорию, чтоб при этом меньше страдало
местное гражданское население. Потому что применение артиллерии ...
Потихоньку отжимать территорию.
«Кто посоветовал назначить министром обороны человека, который всю жизнь занимался охраной высших должностных лиц?»
—
По поводу качества командования, правильно ли я понимаю, что
взаимодействия между подразделениями добровольцев, МВД и армейскими
подразделениями нет по вине руководителей — генералов, полковников? Что
можно сделать, чтобы это взаимодействие появилось? Я всё чаще слышу и
читаю, как командиры различных подразделений говорят: мы уже готовы
прийти в Киев с оружием и всех там линчевать. Действительно люди уже до
этого дошли, что готовы линчевать генералов?
—
Линчевать, конечно, вряд ли, но попросить их с занимаемых должностей,
наверное, вполне резонно. Я даже не думаю, что вопрос стоит о
некомпетентности. Я думаю, что вопрос стоит о предательстве,
о чистом предательстве государственных интересов. Что мешает взять и
выдать то же тяжёлое вооружение? Мы даже не просим танки. Мы не просим
тех же самых БТРов. Мы не просим, потому что знаем, что их не дадут.
Хотя мы знаем, что на том же харьковском заводе Малышева около тысячи
единиц бронетехники просто тупо стоит, потому что отменён контракт. Для
чего её хранят? А люди воюют на старой технике, на восстановленной. Вот у
нас на одном из танков не работает ручник — ну нормально это? А когда
людей бросают? Мы ж не просим себе биотуалеты, вы просто нам дайте, чем
воевать, чем нам защищать нашу Родину, чем нам прикрывать ваши же
задницы. А то, что такие высказывания — я лично, в принципе, считаю,
что, возможно это и надо было бы сделать, но есть законный порядок. Есть
законный президент.. Пётр Алексеевич! Я, конечно, извиняюсь, что я к
вам так прямо обращаюсь. Но объясните мне, пожалуйста, кто вам
посоветовал назначить министром обороны человека, который служил в
милиции, а потом всю жизнь занимался охраной высших должностных лиц? Он
может быть министром обороны? Для этого необходимо немножко другое
мышление, немножко другое образование и немножко другой опыт работы.
Здесь должны быть боевые офицеры. В который раз пытаюсь донести.
 |
| Здание в Песках, в которое попал снаряд (фото provokacia.net) |
Ну
вот даже взять пример с Песками. Ситуация: мы уже второй раз зашли на
Пески. До этого мы дней за пять заходили на Пески, дошли до блок-поста,
упёрлись в блок-пост, нам поступила команда отступить. При этом были
убитые, были раненные. Отступили. Потом поступает команда опять,
буквально через пять дней — опять на Пески. Перед нами была поставлена
задача: зайти на Пески, продержаться сутки, дать возможность военным
поставить блок-пост. Не смешно?
— Печально, на самом деле.
—
Да, была поддержка бронетехники. Зашли. Продержались. Ну и звонят со
штаба батальона, говорят: всё, давай снимайся. Говорю: ребята,
подождите, а как сниматься? «Ну, там же военные поставили блок-пост?»,
«Нет, не поставили». «Как не поставили?» — «Так, не поставили. Даже
малейшего движения не было, чтобы поставить блок-пост». «Странно». Я
броне, которая с нами была, танкистам, говорю: ну, мужики, мы, наверное,
будем уходить. На что последовал ответ, что если уйдёте вы — уйдём мы.
«Мы без вас оставаться здесь не будем». У них тоже пехота была, всё. Да,
смешно. В разговоре с комбатом говорю: не могу уйти, потому что уйдёт
броня, уходить не буду, будем как-то думать, пока поставим блок-пост.
«Ну, тогда держитесь», — говорит. Я ребятам даю команду: мужики,
зарываемся в землю, похоже, мы тут надолго. Проходит два или три дня,
поступает команда: отойти к объездной дороге. Оставить посёлок и отойти
на три километра. А зачем мне отходить к объездной дороге, если у меня
там стоит мой блок-пост, мои же ребята, тоже окопались, тоже готовы
обороняться? Зачем оставлять Пески, говорю? Такая команда из Генштаба.
Звонок из Генштаба. Вы знаете, представитель Генерального штаба, скажите
спасибо, что было плохо слышно, и я не услышал ни вашу фамилию, ни ваше
звание, ни вашу должность. Я бы озвучил имя героя Украины.
«Подполковник, ты чего не выполняешь приказы?» — «Какие?» — «Оставить
Пески». А я спрашиваю: а вы кто вообще? «Я из Генштаба, такой-то».
Понятно, говорю, вы из Генштаба Минобороны? А я подразделение МВД. Мы
вам, говорю, не подчиняемся, если уж на то пошло. Если для вас, говорю,
это игрушки, то для меня это — путь домой. Я домой иду. У меня по прямой
от окопа восемь километров до дома. И бегать туда-сюда-обратно, терять
людей при новых штурмах и новых зачистках я, говорю, не хочу. И при
этом, естественно, страдает мирное население. Вы представляете, что это
такое когда идёт эта пальба, снаряды, мины летают?
— Я так понимаю, когда снаряды и мины летают, то идёт речь о том, что тебя запросто может убить…
 |
| Бойцы роты под Песками (фото twitter.com/tombreadley |
—
Да. Я говорю: я не буду отсюда уходить, я буду стоять. «Ах так? Тогда я
дам команду отвести броню!» Отлично, говорю, давайте команду отвести
броню, но только она не уйдёт. «Как не уйдёт? Они выполнят приказ», —
«Не выполнят. Я сейчас дам команду гранатомётчикам, мы с ваших
танков-БМПшек посбиваем гусеницы, и мы их просто разуем, и будут у нас
неподвижные огневые точки». «Ты что, дурак?», — Да нет, говорю, просто с
дураком общаюсь. Приказ не был отменён, но он и не был выполнен. Я
начинаю уже подозревать, что даже существует, возможно, какая-то
договорённость между нашим командованием и сепаратистскими силами. Как
звучит: захватили посёлок Пески, прям на границе с городом Донецком.
Звёзды, ордена, отлично. Потом раз — отошли. ДНРовцы и российское
телевидение рапортуют: отбили посёлок Пески. Ну, тоже ж, видно, там
какие-то премии идут. Потом опять: захватили посёлок Пески. Опять
ордена-медали. Весело! Мы так будем воевать ещё знаете сколько лет? А я
не хочу, чтоб была эта война. Я хочу её побыстрей прекратить. А для
того, чтобы это сделать, надо освобождать город Донецк и освобождать
остальную территорию Украины.
«Почему людей, которые хотят, добровольно, пойти в армию — их отшвыривают, отфутболивают?»
 |
| Очередь в военкомат Дарницкого района Киева 3 марта (фото Pasha Markov via Facebook) |
—
Еще у меня вопрос к Министерству обороны: Почему люди, которые хотят,
добровольно, пойти в армию — их отшвыривают, отфутболивают? «Мы записали
ваши данные, записали телефон», — и люди сидят и тупо ждут. А призывают
— ну, давайте уже смотреть правде в глаза — призывают практически
силком в армию. Тоже странная система призыва. Почему в Советском Союзе
долгое время никто не знал правды об Афганистане? Потому что люди
призывались со всего Советского Союза. А тут вот целенаправленно: Раз — и
сто человек, я знаю, из Обухова, например, забрали. Это не такой
большой город, очень небольшой город. И уход ста мужчин на войну, а
потом, не дай Боже, кто-то ещё погибнет — вы представляете, какой это
удар по городу?
Или
вот у меня ребята есть со львовской области. У них маленькое село. У
них уже четыре груза пришло. Четыре на маленькое село! Ведь в принципе,
это ж бьёт, и бьёт очень сильно, во-первых, по моральному состоянию… Ну
как люди будут относиться, когда вот просто берут и забирают большую
группу мужского населения из небольшого населённого пункта? Ведь есть
добровольцы, идут добровольцы, хотят добровольцы — а их не берут! Как
работают военкоматы, какие указания господин министр обороны дал? Какое
направление идёт на мобилизацию? Надо ж как-то разумно к этим вещам
подходить. Если так разбираться, дел натворили жители Луганской и
Донецкой области. А почему их не призывают, почему они уезжают в другие
регионы, получают статусы беженцев, сидят на шее у местных бюджетов, им
оказывают определённую помощь? Приехал, семью устроил — винтовку в зубы и
на фронт. Освобождай Родину. Это Родина, малая, но всё равно Родина.
Вот и освобождай, если ты патриот. А они приезжают в другие регионы и
устраивают бардак. Народа звонит много, рассказывают… Нехорошо.
Милиция не перестроилась вовремя, результат — ситуация на востоке
— Среди милиции донецкой, луганской сколько таких сотрудников, которые остались с Украиной, не перешли на сторону ДНР, ЛНР?
Мы
не часть донецкой милиции, мы входим в штат РОВД Украины в
Днепропетровской области. Всё дело в том, что, скажем так, огульно
обвинять всю донецкую милицию в предательстве я бы не стал. Да, очень
много заняли нейтральную позицию. Очень много перешли на ту сторону. Но
обвинять рядовой состав в том, что они не заняли активную позицию в
защите интересов государства я не могу. В милиции есть понятие
«единоначалие». С начала этих всех событий не поступало чётких команд от
руководства, что делать. Я, например, знаю, что в то время, когда по
городам спокойно разгуливали люди с оружием, проводилась операция
«Оружие». Согласно этой операции, милиция должна была изъять всё оружие,
незаконно находящееся у граждан. Идёт человек с автоматом — как ты у
него изымешь? Или, там, пошли уже захваты зданий. Приходит информация
тому же начальнику горотдела, что там-то и там-то незаконная копанка,
нужно прекратить её деятельность. Он говорит: вы вообще соображаете, о
чём речь идёт? Тут немножко другие уже должны быть приоритеты. Милиция
не перестроилась. Руководство милиции не взяло на себя ответственность.
Все ссылаются на то, что не было приказа из Киева. Я могу сказать так, и
говорю им: а не надо было дожидаться приказов из Киева. Есть закон,
есть закон о милиции. На основании этого закона, можно было прекрасно
работать, опираясь на него. Но тут, я ж говорю, определённую роль сыграл
Майдан. По поводу взаимодействия батальонов. Батальоны между собой
взаимодействуют, вопросов нет. Взаимодействие с армейскими
подразделениями — это на совести господ генералов, паркетных, которые
там шаркают и которые ставят непонятные задачи. Да, ещё вопросы по
поводу блок-постов. Я понимаю, в областях, которые находятся в зоне АТО,
но блок-посты, которые находятся в других местах — зачем они? Они не
нужны. Они просто создают препятствия для продвижения автомобильного
транспорта. Есть служба ГАИ, которая обязана проверять, которая обязана
контролировать движение. А зачем там блок-посты — я представить не
могу.
Милиционеры хотят воевать за Украину, а бюрократы ставят им палки в колёса
— Батальоны — насколько они эффективны и профессиональны?
По
поводу непрофессиональности — в принципе, это милицейские батальоны, и
сейчас уже даже многие действующие сотрудники милиции хотят к нам
перевестись. Это для того, чтобы с оружием в руках защищать свою Родину.
И так они мне в приватных беседах говорят: хоть немножко как-то
искупить вину, что мы в своё время не отреагировали так, как надо было, а
ждали приказов руководства. Но наш бюрократический аппарат ВВД, который
живёт по законам мирного времени, не понимая, что там не
анти-террористическая операция, это война, самая настоящая война —
которые не понимают, что там идёт война — все эти вопросы затягивают.
Если человек пришёл совершенно неподготовленный, с гражданки, то
подготовка занимает 24 дня, а для того, чтобы восстановить бывшего
сотрудника милиции, который знает законодательную базу, знает, как
обращаться с оружием, занимает месяц, полтора, два. Точно так же, как и
перевод действующего сотрудника милиции тоже занимает около двух
месяцев. Процедура, которую нужно исполнить. Теперь я обращаюсь к
министру МВД. Господин министр. Есть просьба. Если действующий сотрудник
милиции написал, скажем, рапорт на перевод в наше подразделение — дайте
указание кадровому аппарату, чтоб они как-то ускорили все эти переводы.
Возможно, не следует ожидать даже приказов по областным управлениям.
Пришёл рапорт — человека можно включить в министерский приказ, и вашим
приказом просто перевести.
Вот
теперь мы подошли к кадровому аппарату. Господин Чеботар, просьба
личного состава всех действующих подразделений добровольцев: уйдите,
пожалуйста, в отставку. Это пока просьба. Потому что действительно может
дойти до плохого. Вот вы в своих отчётах рапортуете, что все всем всё
обеспечены. А вы хоть знаете, сколько вообще подразделений существует? А
вы знаете, где они базируются? А вы знаете, чем они занимаются? Я
прекрасно знаю, так как по роду своей деятельности я в милиции
проработал 28 лет и знакомых у меня очень много, что вы продаёте
должности, на этом зарабатываете деньги. Понимаете, не доводите нас до
греха, а то действительно, как спрашивал ведущий — готовы ли ваши бойцы
линчевать генералов? — доведёте! Будут готовы. При вашей работе, при
вашей коррумпированности. Я понимаю, что должность замминистра после
должности продавца колбасы, наверное, очень интересная. Вот просьба —
уйдите, пожалуйста, в отставку. Это просят все батальоны. Господин
министр, поставьте на место этого зама компетентного человека, который
будет думать не о своём кармане, а о Родине, о государстве.
Пленных пальцем не тронули
— Кстати говоря, насчёт пленных — а что вы делали с теми, кто попал к вам в плен?
Мы
их пальцем не тронули. Отвезли в Днепропетровск. Они дали местному
телевидению интервью, объяснили своё поведение, объяснили, почему они
передвигались на автомашине с надписью «Полиция». Пока мы ехали, мы с
ними разговаривали, я им задал вопрос: ребята, говорю, вы вообще
соображаете, что вы делаете? А они мне: Ну, мы же ведомственная охрана,
мы вот охраняем, мы же милиция. Нет, говорю. Дело в том, что до тех пор,
пока на вашей машине не появилась надпись «Полиция», вы были милицией
Украины. И даже то, что вы делали при ДНР — охраняли объекты, которые
были у вас под охраной — это всё делалось законно. А только вы сели на
автомобили с надписью «Полиция»… Есть в Украине полиция? — спрашиваю.
Говорят: нет. Это называется незаконное вооружённое формирование, и с
этого момента, говорю, вы стали бандитами.
— Долго ещё будете лечиться? Вернётесь в часть?
Врачи
прогнозировали недели три, я думаю, что раньше. Конечно, вернусь. Меня
там ждут. Я за ними скучаю, они за мной скучают. Кто ж на них кричать
будет?
—
Желаю Вам здоровья, скорейшего выздоровления и, конечно же, остаться в
живых, и вам, и вашим ребятам, и вернуться домой как можно быстрее.
— Спасибо.
Источник: Новости Facenews - http://www.facenews.ua/articles/2014/246314/
Источник: Новости Facenews - http://www.facenews.ua/articles/2014/246314/ Джерело
Источник: Новости Facenews - http://www.facenews.ua/articles/2014/246314/
Немає коментарів:
Дописати коментар