03.03.2011, Виталий Коваленко, "Диалог.ua"
На фоне того, что в стране ощущается сильнейший дефицит материальных ресурсов, еще в большей степени украинской экономике не хватает ресурсов финансовых. Более того, усугубляются проблемы с человеческими ресурсами, то есть новые ценности создавать просто некому. А между тем, усиление социальных требований людей может ужесточить в реализации «Проекта Украина» еще и фактор времени.
Финансовые ресурсы
В 1990-х, после скачка гиперинфляции, доходная часть бюджета страны составляла, в 1995 году, около 20,7 млрд. грн (14 млрд. долларов). На 2011 год доходная часть государственного бюджета запланирована на уровне 360 млрд. грн. (или примерно 45 млрд. долл.). Таким образом, за полтора десятилетия государственный бюджет Украины (в долларовом эквиваленте) вырос в три раза.
Доходная часть госбюджета Украины на 1992 год составляла 1 227,5 млрд. карбованцев, что по тогдашнему курсу составляло 5,9 млрд. долл. При этом, доходная часть составляла лишь 64% от расходной, то есть больше трети расходов государства компенсировалось за счет раскручивания инфляции, влезания в долги, распродажи общенародного достояния. На 2010 год доходная часть госбюджета планировалась на уровне до 255 млрд. грн., или около 32 млрд. долларов, что составляло 83% от его расходной части. Ввиду постоянного финансового дефицита, разрыв между доходами и расходами стал еще выше. Точно определить его трудно, так как имеет место перенос на последующий период покрытия доходной части, например, за счет не возмещения НДС. Образно говоря, если двадцать лет назад разрыв между доходами и расходам государства составлял одну треть, то сейчас «лишь» одну пятую, в худшем случае – одну четверть. Поскольку дефляторы ВВП за два десятилетия в Украине корректировались не вполне ясным способом, государственные затраты можно сравнить в «твердой» валюте. Тогда выходит, что доходы государственного бюджета выросли в 5,4 раза.
Формально это много, среднегодовой рост за 18-летний период составит почти 9,9%, что, в сущности, неплохой результат. Однако госбюджет первого года украинской независимости уже был «упавший». Если сравнивать с объемами доходов (и расходов) середины 1980-х, то такой прирост сойдет «на нет». К тому же бюджетные показатели невелики в абсолютном выражении, – всего около 1 тыс. долларов на человека в год.
Иначе говоря, в лучшем случае, уровень госрасходов за два десятилетия независимости топчется на месте. Более того, не удалось кардинально повысить эффективность ни доходной, ни расходной частей. Наконец, несмотря на отдельные периоды бездефицитности госрасходов, в последние годы – из-за мирового кризиса и неадекватной реакции власти на него, – страна вновь откатилась в состояние зависимости от внешнего финансирования. А многолетние усилия по выстраиванию сбалансированной бюджетной системы пошли насмарку.
Важно заметить, что международные резервы (часто их обозначают как золотовалютные) Национального банка составляют на начало 2011 года в эквиваленте более 35 млрд. долл. Это примерно равняется сумме годового бюджета страны, но всего лишь две трети от государственного и гарантированного государством долга страны. Также сумма резервов НБУ примерно равна сумме украинского внешнего долга. Это не совсем уж и плохо, но могло бы быть лучше. К примеру, аналогичные резервы российского Центробанка около 460 млрд. долл. и они более чем в десять раз больше значения российского внешнего долга. При этом резервы НБУ соотносятся к монетарной базе и к сумме наличных вне банков в соотношениях как 1,3 и 1,6, притом, что аналогичные российские соотношения покрытия в 1,6 – 1,7 раз лучше. Наконец, структура резервов НБУ не вполне ликвидная. Физического золота в ней, даже вместе с депозитами и своп-контрактами в золоте, будет всего 3,3% (эквивалент 27 тонн золота).
Зато бумажек, хоть отбавляй: суммарно ценные бумаги в структуре резервов составляют более 55%, в основном это государственные облигации США и стран ЕС, доходность которых и ликвидность резко упала. Таким образом, если сравнивать потенциальные возможности Нацбанка с реальными, то они явно недостаточны для обеспечения долгосрочной устойчивой финансовой политики государства. Тут нелишне будет вспомнить, что по результатам 2010 года Украина заняла первое место в СНГ по уровню инфляции. И хотя нынешние инфляционные процессы (официально 9,4% для Индекса потребительских цен) не сравнимы с ростом цен в начале 1990-х (по грубой оценке 2000% в 1992 году), финансовая система так и не стала сбалансированной и самодостаточной.
Ограниченные возможности прироста государственных финансов за счет внутренних ресурсов объясняются весьма просто: резкое сокращение эффективности экономики. Так, если в 1992 году рентабельность промышленной продукции составляла 30,3%, то в 2008 году она упала до 4,8%, то есть более чем в 6 раз. Наиболее драматичным оказалось падение рентабельности в отраслях, которые поддерживают инвестиционную активность машиностроения или производства строительных материалов, где к началу кризиса совокупная рентабельность стала вообще отрицательной. Возможно, ситуацию смогла бы исправить кардинальная модернизация налоговой системы, ведь если в 1992 году концентрация денежной массы у предприятий и организаций более чем в два раза превышала объем денежной массы у населения, то сейчас – обратная ситуация, у населения денежной массы более чем в два раза больше, чем на корпоративных счетах. Между тем, Новый налоговый кодекс так и не обеспечил смещение вектора налогообложения с корпоративного сектора на физических лиц (что принято в большинстве экономически развитых стран), результатом чего станет по-прежнему замедленное развитие экономики и, как следствие, государственных финансов.
Низкая рентабельность не стимулирует инвестиционную активность. Ведь прирост инвестиций, по сути, начался только после кризиса (дефолта) 1998–1999 годов, но и в 2001 году уровень инвестирования в основной капитал составлял лишь 30% от уровня 1990 года. Затем, в 2000-х, процесс улучшился, но и в предкризисном 2008-м году уровень инвестирования составлял лишь 85% от уровня 1990 года. А ведь большая часть инвестиций идет просто на поддержание и модернизацию старых, подчас сильно изношенных основных средств. Прорыва с иностранными инвестициями не произошло, равно как и банковская система не обеспечила аккумулирование и перераспределение финансовых ресурсов. Лишь 16% текущих инвестиций в 2010 году обеспечивали иностранные инвестиции (включая отечественные реинвестиции через оффшорные счета) и банки. Причем доля иностранных инвестиций во вложениях в основной капитал в течение всех 2000-х была стабильно низкой – 3–5%.
Конечно, можно рассчитывать и на средства населения, однако свои средства люди либо вкладывают в банки (которые так и не стали активными участниками инвестиционного процесса в стране), либо напрямую в конкретные проекты. Однако, после того, как многие обожглись на строительных проектах, возрождение привлечения инвестиционных средств населения произойдет еще не скоро.
Человеческие ресурсы
Резкое падение уровня жизни привело к повышению смертности, с 12 чел. (1990 г.) до 16,3 (2008 г.) на 1 тыс. человек, при снижении рождаемости, с 12,6 чел. (1990 г., и 15 чел. в 1985 г.) до 11 (2008 г., 7–8 в начале 2000-х) на 1 тыс. человек. Как следствие, население Украины сократилось с почти 52 млн. в 1991 году до менее чем 46 млн. человек в настоящее время. При этом население существенно стареет: сейчас пенсионеров по возрасту 10,6 млн. против 9,7 млн. человек в 1991 году.
Падение качества жизни ощутимо и в динамике введения в эксплуатацию критически важных для жизни объектов. Так, с 1990 по 2008-й годы, ежегодный объем жилищного строительства (с частными домами включительно) сократился с 17,45 млн. до 10,47 млн. кв. метров.
Строительство дошкольных учреждений снизилось с 47,6 тыс. до 2,3 тыс. мест, общеобразовательных учебных заведений – с 164 тыс. до 12,4 тыс. ученических мест, лечебных учреждений – с 6,36 тыс. до 1,1 тыс. коек, а объем амбулаторно-поликлинических учреждений – в расчете на число посещений за смену – с 20,4 тыс. до 4,9 тыс. ежегодно.
В пересчете на площади помещений, сократилось с 1990 по 2008 год введение в эксплуатацию ВУЗов III – IV уровня аккредитации с 63,5 тыс. до 14,5 кв. м, а ПТУ и техникумов – с 2,6 тыс. кв. м до нуля. В пересчете на число коек, спад с 1990 по 2008 годы для детских больниц составил почти 2 раза, родильных домов – более чем в 3,4 раза, женских консультаций – в 7,5 раз. Площади санаториев снизились в 2,3 раза, домов-интернатов для престарелых и инвалидов – в 4,8 раза (правда, увеличился ввод, по количеству мест, стадионов, для подготовки к Евро-2012, и спортзалов, благодаря частным инвесторам в фитнесс-индустрию). Кстати, несмотря на спад в рождаемости, потребность в детских учреждениях все еще велика: ведь доля детей, рожденных женщинами, не пребывающими в браке, возросла с 11% (в 1990 г.) до 21% на сегодня.
Что касается здоровья нации, то важно отметить, что наряду с ростом коэффициента смертности, продолжительность жизни за двадцать лет упала с 71 до 68 лет. Также произошел всплеск заболеваемости по ряду критичных болезней, например, заболеваемость активным туберкулезом возросла более чем в два раза, с 32 до 78 случаев на 100 тыс. населения, что является самым высоким показателем в Европе. При этом потребление алкоголя остается высоким, с уровнем продажи на человека в абсолютном алкоголе в 3,2 литра (2008 г.) против 4,1 л. (1990 г.). Потребление табачных изделий возросло примерно в четыре раза. Конечно, все это детали, но общая картина очевидна: страна стоит на пороге серьезной катастрофы.
Одновременно с сокращением населения и его старением, происходит и спад числа работающих. Так, если в 1990 году численность занятых составляла 25,4 млн., то в 2008 году – 20,97 млн. человек. Выходит, что за двадцать лет у нас численность населения сократилась более чем на 13%, численность пенсионеров по возрасту выросла почти на 9,3%, а численность занятых – уменьшилась более чем на 20%. Очевидно, что жесткая пенсионная реформа вполне обоснованна: в стране наблюдается катастрофическая нехватка рабочих рук.
Впрочем, качество рабочих рук также ухудшилось: снижение качества рабочей силы просто нельзя не отметить. Например, в 1990 году в промышленности было задействовано 7,1 млн. работников, тогда как в 2008-м – лишь 3,53 млн., – ровно в два раза меньше. Конечно, можно было бы объяснить это тем, что, мол, наша экономика становится экономикой нового типа, развивает сектор услуг и инноваций. Правда, однако, в том, что развитие услуг остается слабым и неэффективным (что заметно при разнице в разы экспорта украинской промышленной продукции и услуг), а также низко инновационным (уровень продукции с инновациями составлял лишь 10–13% на протяжении 2000-х).
Наша экономика не просто сократилась на треть (от того, что было) или в два раза (от того, что могло быть). Как уже говорилось, произошла ее массовая деиндустриализация. И это явно отражается на качестве рабочей силы. Миллионы квалифицированных работников ушли на рынки, в охрану, или просто вышли на пенсию – притом, что смена на их место не пришла. Тут также стоит добавить, что за двадцать лет сократилась в 3,3 раза численность работников научных организаций (до 150 тыс.) и, из них, специалистов, выполняющих научные и научно-технические работы (до 94 тыс.). Это явно чувствуют кадровые агентства: для них подыскать квалифицированную техническую рабочую силу в последние годы стало непростой задачей.
Наконец, сгущают краски на полотне наших перспектив снижение качества населения (его старение, болезни, потеря квалификации) и такие явления, как эмиграция (за два десятилетия выехали сотни тысяч людей, часто очень высокой квалификации) и «заробитчанство» – постоянно несколько миллионов экономически активных граждан поднимают экономику стран Евросоюза, России и даже Ливии.
Безусловно, и оставшиеся человеческие ресурсы значительны, чтобы осуществить преобразования в стране, однако для количественного и качественного их улучшения потребуется время, возможно, по срокам, целое поколение.
Фактор времени
Не стоит забывать, впрочем, что не люди существуют для страны, но сама страна – для людей. Проблемы в экономике, однако, не позволят нашему народу (во всяком случае подавляющему его большинству) улучшить свою жизнь уже сегодня. И дело тут не в персоналиях тех или иных власть имущих. Проблемы, – а нам удалось обобщить лишь некоторые из них, – весьма глубоки и системны, отчего на скорые преобразования надеяться не приходится. Вот здесь-то и возникает противоречие с четвертым ресурсным фактором проектного менеджмента – временем. Большая проблема в том, что у нас очень мало времени. В экономическом плане постоянно растет отставание от экономически развитых стран. Технологическое отставание (речь идет не об импорте, а о собственном производстве инновационной продукции) уже сейчас кажется непреодолимым. Нам придется двигаться как Алисе в Стране чудес: Приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте! Если хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать, по меньшей мере, вдвое быстрее!
Однако особенно важна социальная динамика. Ведь часто дело не в том, каков действительный уровень жизни, а насколько он меняется в лучшую сторону. Скажем, уровень жизни в пост-сталинскую эпоху был низок, но во второй половине 1950-х – первой половине 1960-х у людей появилось внутренне ощущение оптимизма; однако перебои с продуктами питания уже тогда приводили к существенному недовольству. Наиболее показательным примером стал Новочеркасский расстрел 1962-го.
Здесь уместно будет напомнить, что и начало второй российской революции произошло 8 марта (по новому стилю, по старому – в феврале) 1917-го не оттого, что в Петрограде нечего было кушать (в Германии ситуация была еще хуже), но потому, что просто вовремя не подвезли социально доступный хлеб. Как писал в автобиографических заметках выдающийся киевский политик начала ХХ века Василий Шульгин: «Теория, будто бы революцию делают голодные – неправильна, … революцию делают сытые, если им два дня не дать поесть».
Собственно, это заметно и на примере новейшей истории Украины: никаких особых протестов в середине 1990-х, когда страна достигла дна кризиса, но сотни тысяч людей на главной столичной площади в конце 2004-х, после того, как в стране стал зарождаться средний класс, который при этом не видел для себя существенных перспектив. Зато никаких особых протестов при прохождении дна очередного кризиса, в конце 2008 – начале 2009-го. Нечто подобно происходит сейчас в арабских странах Северной Африки: несмотря на то, что тамошние жители живут на порядок лучше, чем их темнокожие соседи к югу от Сахары, в какой-то момент произошло массовое осознание отсутствия перспектив, причем их отсутствия не на год или несколько лет вперед, а, возможно, навсегда.
Следовательно, главный вопрос для Украины на двадцатом году ее независимости состоит даже не в том, что нам осталось, что должно быть сделано и как будет сделано, а сколь быстро это должно быть сделано? Не в том вопрос, насколько хорошей станет наша жизнь уже завтра, но произойдет ли ее улучшение и будет ли оно устойчивым?
При этом – особенно по мере улучшения ситуации – у многих может возникнуть революционное искушение. Важный вопрос – а выдержит ли наша страна еще одну революцию? В смысле, настоящую, а не мирную, в стиле 2004-го? Ведь революция, Первая мировая и Гражданская войны отбросили нас лет на двадцать назад, еще на несколько лет – «революционная контрреволюция» в виде различного рода репрессий, еще как минимум на пятнадцать лет – Вторая мировая война, затем, двадцатилетний застой после распада Советского Союза.
Выходит, за истекшие 100 лет нами потеряно как минимум 60, а возможно, и больше. То есть, на каждый продуктивный год приходилось по два года революций, войн, смен формаций или восстановления после всего этого. Возможно, это и не слишком очевидно, но, ресурсы наши крайне истощены, еще одно резкое движение в нашей истории и… мы можем отстать навсегда. Не хотелось бы, чтобы про нас говорили в прошедшем времени как в фильме «Андерграунд» Кустурицы, «жила-была одна страна…». А с другой стороны – четкое осознание ресурсного дефицита крайне важно для понимания всей сложности, всех деталей, необходимых для проведения преобразований в Украине, с тем, чтобы корабль не пошел ко дну, хотя гавань, может быть, уже близка.
Джерело
Финансовые ресурсы
В 1990-х, после скачка гиперинфляции, доходная часть бюджета страны составляла, в 1995 году, около 20,7 млрд. грн (14 млрд. долларов). На 2011 год доходная часть государственного бюджета запланирована на уровне 360 млрд. грн. (или примерно 45 млрд. долл.). Таким образом, за полтора десятилетия государственный бюджет Украины (в долларовом эквиваленте) вырос в три раза.
Доходная часть госбюджета Украины на 1992 год составляла 1 227,5 млрд. карбованцев, что по тогдашнему курсу составляло 5,9 млрд. долл. При этом, доходная часть составляла лишь 64% от расходной, то есть больше трети расходов государства компенсировалось за счет раскручивания инфляции, влезания в долги, распродажи общенародного достояния. На 2010 год доходная часть госбюджета планировалась на уровне до 255 млрд. грн., или около 32 млрд. долларов, что составляло 83% от его расходной части. Ввиду постоянного финансового дефицита, разрыв между доходами и расходами стал еще выше. Точно определить его трудно, так как имеет место перенос на последующий период покрытия доходной части, например, за счет не возмещения НДС. Образно говоря, если двадцать лет назад разрыв между доходами и расходам государства составлял одну треть, то сейчас «лишь» одну пятую, в худшем случае – одну четверть. Поскольку дефляторы ВВП за два десятилетия в Украине корректировались не вполне ясным способом, государственные затраты можно сравнить в «твердой» валюте. Тогда выходит, что доходы государственного бюджета выросли в 5,4 раза.
Формально это много, среднегодовой рост за 18-летний период составит почти 9,9%, что, в сущности, неплохой результат. Однако госбюджет первого года украинской независимости уже был «упавший». Если сравнивать с объемами доходов (и расходов) середины 1980-х, то такой прирост сойдет «на нет». К тому же бюджетные показатели невелики в абсолютном выражении, – всего около 1 тыс. долларов на человека в год.
Иначе говоря, в лучшем случае, уровень госрасходов за два десятилетия независимости топчется на месте. Более того, не удалось кардинально повысить эффективность ни доходной, ни расходной частей. Наконец, несмотря на отдельные периоды бездефицитности госрасходов, в последние годы – из-за мирового кризиса и неадекватной реакции власти на него, – страна вновь откатилась в состояние зависимости от внешнего финансирования. А многолетние усилия по выстраиванию сбалансированной бюджетной системы пошли насмарку.
Важно заметить, что международные резервы (часто их обозначают как золотовалютные) Национального банка составляют на начало 2011 года в эквиваленте более 35 млрд. долл. Это примерно равняется сумме годового бюджета страны, но всего лишь две трети от государственного и гарантированного государством долга страны. Также сумма резервов НБУ примерно равна сумме украинского внешнего долга. Это не совсем уж и плохо, но могло бы быть лучше. К примеру, аналогичные резервы российского Центробанка около 460 млрд. долл. и они более чем в десять раз больше значения российского внешнего долга. При этом резервы НБУ соотносятся к монетарной базе и к сумме наличных вне банков в соотношениях как 1,3 и 1,6, притом, что аналогичные российские соотношения покрытия в 1,6 – 1,7 раз лучше. Наконец, структура резервов НБУ не вполне ликвидная. Физического золота в ней, даже вместе с депозитами и своп-контрактами в золоте, будет всего 3,3% (эквивалент 27 тонн золота).
Зато бумажек, хоть отбавляй: суммарно ценные бумаги в структуре резервов составляют более 55%, в основном это государственные облигации США и стран ЕС, доходность которых и ликвидность резко упала. Таким образом, если сравнивать потенциальные возможности Нацбанка с реальными, то они явно недостаточны для обеспечения долгосрочной устойчивой финансовой политики государства. Тут нелишне будет вспомнить, что по результатам 2010 года Украина заняла первое место в СНГ по уровню инфляции. И хотя нынешние инфляционные процессы (официально 9,4% для Индекса потребительских цен) не сравнимы с ростом цен в начале 1990-х (по грубой оценке 2000% в 1992 году), финансовая система так и не стала сбалансированной и самодостаточной.
Ограниченные возможности прироста государственных финансов за счет внутренних ресурсов объясняются весьма просто: резкое сокращение эффективности экономики. Так, если в 1992 году рентабельность промышленной продукции составляла 30,3%, то в 2008 году она упала до 4,8%, то есть более чем в 6 раз. Наиболее драматичным оказалось падение рентабельности в отраслях, которые поддерживают инвестиционную активность машиностроения или производства строительных материалов, где к началу кризиса совокупная рентабельность стала вообще отрицательной. Возможно, ситуацию смогла бы исправить кардинальная модернизация налоговой системы, ведь если в 1992 году концентрация денежной массы у предприятий и организаций более чем в два раза превышала объем денежной массы у населения, то сейчас – обратная ситуация, у населения денежной массы более чем в два раза больше, чем на корпоративных счетах. Между тем, Новый налоговый кодекс так и не обеспечил смещение вектора налогообложения с корпоративного сектора на физических лиц (что принято в большинстве экономически развитых стран), результатом чего станет по-прежнему замедленное развитие экономики и, как следствие, государственных финансов.
Низкая рентабельность не стимулирует инвестиционную активность. Ведь прирост инвестиций, по сути, начался только после кризиса (дефолта) 1998–1999 годов, но и в 2001 году уровень инвестирования в основной капитал составлял лишь 30% от уровня 1990 года. Затем, в 2000-х, процесс улучшился, но и в предкризисном 2008-м году уровень инвестирования составлял лишь 85% от уровня 1990 года. А ведь большая часть инвестиций идет просто на поддержание и модернизацию старых, подчас сильно изношенных основных средств. Прорыва с иностранными инвестициями не произошло, равно как и банковская система не обеспечила аккумулирование и перераспределение финансовых ресурсов. Лишь 16% текущих инвестиций в 2010 году обеспечивали иностранные инвестиции (включая отечественные реинвестиции через оффшорные счета) и банки. Причем доля иностранных инвестиций во вложениях в основной капитал в течение всех 2000-х была стабильно низкой – 3–5%.
Конечно, можно рассчитывать и на средства населения, однако свои средства люди либо вкладывают в банки (которые так и не стали активными участниками инвестиционного процесса в стране), либо напрямую в конкретные проекты. Однако, после того, как многие обожглись на строительных проектах, возрождение привлечения инвестиционных средств населения произойдет еще не скоро.
Человеческие ресурсы
Резкое падение уровня жизни привело к повышению смертности, с 12 чел. (1990 г.) до 16,3 (2008 г.) на 1 тыс. человек, при снижении рождаемости, с 12,6 чел. (1990 г., и 15 чел. в 1985 г.) до 11 (2008 г., 7–8 в начале 2000-х) на 1 тыс. человек. Как следствие, население Украины сократилось с почти 52 млн. в 1991 году до менее чем 46 млн. человек в настоящее время. При этом население существенно стареет: сейчас пенсионеров по возрасту 10,6 млн. против 9,7 млн. человек в 1991 году.
Падение качества жизни ощутимо и в динамике введения в эксплуатацию критически важных для жизни объектов. Так, с 1990 по 2008-й годы, ежегодный объем жилищного строительства (с частными домами включительно) сократился с 17,45 млн. до 10,47 млн. кв. метров.
Строительство дошкольных учреждений снизилось с 47,6 тыс. до 2,3 тыс. мест, общеобразовательных учебных заведений – с 164 тыс. до 12,4 тыс. ученических мест, лечебных учреждений – с 6,36 тыс. до 1,1 тыс. коек, а объем амбулаторно-поликлинических учреждений – в расчете на число посещений за смену – с 20,4 тыс. до 4,9 тыс. ежегодно.
В пересчете на площади помещений, сократилось с 1990 по 2008 год введение в эксплуатацию ВУЗов III – IV уровня аккредитации с 63,5 тыс. до 14,5 кв. м, а ПТУ и техникумов – с 2,6 тыс. кв. м до нуля. В пересчете на число коек, спад с 1990 по 2008 годы для детских больниц составил почти 2 раза, родильных домов – более чем в 3,4 раза, женских консультаций – в 7,5 раз. Площади санаториев снизились в 2,3 раза, домов-интернатов для престарелых и инвалидов – в 4,8 раза (правда, увеличился ввод, по количеству мест, стадионов, для подготовки к Евро-2012, и спортзалов, благодаря частным инвесторам в фитнесс-индустрию). Кстати, несмотря на спад в рождаемости, потребность в детских учреждениях все еще велика: ведь доля детей, рожденных женщинами, не пребывающими в браке, возросла с 11% (в 1990 г.) до 21% на сегодня.
Что касается здоровья нации, то важно отметить, что наряду с ростом коэффициента смертности, продолжительность жизни за двадцать лет упала с 71 до 68 лет. Также произошел всплеск заболеваемости по ряду критичных болезней, например, заболеваемость активным туберкулезом возросла более чем в два раза, с 32 до 78 случаев на 100 тыс. населения, что является самым высоким показателем в Европе. При этом потребление алкоголя остается высоким, с уровнем продажи на человека в абсолютном алкоголе в 3,2 литра (2008 г.) против 4,1 л. (1990 г.). Потребление табачных изделий возросло примерно в четыре раза. Конечно, все это детали, но общая картина очевидна: страна стоит на пороге серьезной катастрофы.
Одновременно с сокращением населения и его старением, происходит и спад числа работающих. Так, если в 1990 году численность занятых составляла 25,4 млн., то в 2008 году – 20,97 млн. человек. Выходит, что за двадцать лет у нас численность населения сократилась более чем на 13%, численность пенсионеров по возрасту выросла почти на 9,3%, а численность занятых – уменьшилась более чем на 20%. Очевидно, что жесткая пенсионная реформа вполне обоснованна: в стране наблюдается катастрофическая нехватка рабочих рук.
Впрочем, качество рабочих рук также ухудшилось: снижение качества рабочей силы просто нельзя не отметить. Например, в 1990 году в промышленности было задействовано 7,1 млн. работников, тогда как в 2008-м – лишь 3,53 млн., – ровно в два раза меньше. Конечно, можно было бы объяснить это тем, что, мол, наша экономика становится экономикой нового типа, развивает сектор услуг и инноваций. Правда, однако, в том, что развитие услуг остается слабым и неэффективным (что заметно при разнице в разы экспорта украинской промышленной продукции и услуг), а также низко инновационным (уровень продукции с инновациями составлял лишь 10–13% на протяжении 2000-х).
Наша экономика не просто сократилась на треть (от того, что было) или в два раза (от того, что могло быть). Как уже говорилось, произошла ее массовая деиндустриализация. И это явно отражается на качестве рабочей силы. Миллионы квалифицированных работников ушли на рынки, в охрану, или просто вышли на пенсию – притом, что смена на их место не пришла. Тут также стоит добавить, что за двадцать лет сократилась в 3,3 раза численность работников научных организаций (до 150 тыс.) и, из них, специалистов, выполняющих научные и научно-технические работы (до 94 тыс.). Это явно чувствуют кадровые агентства: для них подыскать квалифицированную техническую рабочую силу в последние годы стало непростой задачей.
Наконец, сгущают краски на полотне наших перспектив снижение качества населения (его старение, болезни, потеря квалификации) и такие явления, как эмиграция (за два десятилетия выехали сотни тысяч людей, часто очень высокой квалификации) и «заробитчанство» – постоянно несколько миллионов экономически активных граждан поднимают экономику стран Евросоюза, России и даже Ливии.
Безусловно, и оставшиеся человеческие ресурсы значительны, чтобы осуществить преобразования в стране, однако для количественного и качественного их улучшения потребуется время, возможно, по срокам, целое поколение.
Фактор времени
Не стоит забывать, впрочем, что не люди существуют для страны, но сама страна – для людей. Проблемы в экономике, однако, не позволят нашему народу (во всяком случае подавляющему его большинству) улучшить свою жизнь уже сегодня. И дело тут не в персоналиях тех или иных власть имущих. Проблемы, – а нам удалось обобщить лишь некоторые из них, – весьма глубоки и системны, отчего на скорые преобразования надеяться не приходится. Вот здесь-то и возникает противоречие с четвертым ресурсным фактором проектного менеджмента – временем. Большая проблема в том, что у нас очень мало времени. В экономическом плане постоянно растет отставание от экономически развитых стран. Технологическое отставание (речь идет не об импорте, а о собственном производстве инновационной продукции) уже сейчас кажется непреодолимым. Нам придется двигаться как Алисе в Стране чудес: Приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте! Если хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать, по меньшей мере, вдвое быстрее!
Однако особенно важна социальная динамика. Ведь часто дело не в том, каков действительный уровень жизни, а насколько он меняется в лучшую сторону. Скажем, уровень жизни в пост-сталинскую эпоху был низок, но во второй половине 1950-х – первой половине 1960-х у людей появилось внутренне ощущение оптимизма; однако перебои с продуктами питания уже тогда приводили к существенному недовольству. Наиболее показательным примером стал Новочеркасский расстрел 1962-го.
Здесь уместно будет напомнить, что и начало второй российской революции произошло 8 марта (по новому стилю, по старому – в феврале) 1917-го не оттого, что в Петрограде нечего было кушать (в Германии ситуация была еще хуже), но потому, что просто вовремя не подвезли социально доступный хлеб. Как писал в автобиографических заметках выдающийся киевский политик начала ХХ века Василий Шульгин: «Теория, будто бы революцию делают голодные – неправильна, … революцию делают сытые, если им два дня не дать поесть».
Собственно, это заметно и на примере новейшей истории Украины: никаких особых протестов в середине 1990-х, когда страна достигла дна кризиса, но сотни тысяч людей на главной столичной площади в конце 2004-х, после того, как в стране стал зарождаться средний класс, который при этом не видел для себя существенных перспектив. Зато никаких особых протестов при прохождении дна очередного кризиса, в конце 2008 – начале 2009-го. Нечто подобно происходит сейчас в арабских странах Северной Африки: несмотря на то, что тамошние жители живут на порядок лучше, чем их темнокожие соседи к югу от Сахары, в какой-то момент произошло массовое осознание отсутствия перспектив, причем их отсутствия не на год или несколько лет вперед, а, возможно, навсегда.
Следовательно, главный вопрос для Украины на двадцатом году ее независимости состоит даже не в том, что нам осталось, что должно быть сделано и как будет сделано, а сколь быстро это должно быть сделано? Не в том вопрос, насколько хорошей станет наша жизнь уже завтра, но произойдет ли ее улучшение и будет ли оно устойчивым?
При этом – особенно по мере улучшения ситуации – у многих может возникнуть революционное искушение. Важный вопрос – а выдержит ли наша страна еще одну революцию? В смысле, настоящую, а не мирную, в стиле 2004-го? Ведь революция, Первая мировая и Гражданская войны отбросили нас лет на двадцать назад, еще на несколько лет – «революционная контрреволюция» в виде различного рода репрессий, еще как минимум на пятнадцать лет – Вторая мировая война, затем, двадцатилетний застой после распада Советского Союза.
Выходит, за истекшие 100 лет нами потеряно как минимум 60, а возможно, и больше. То есть, на каждый продуктивный год приходилось по два года революций, войн, смен формаций или восстановления после всего этого. Возможно, это и не слишком очевидно, но, ресурсы наши крайне истощены, еще одно резкое движение в нашей истории и… мы можем отстать навсегда. Не хотелось бы, чтобы про нас говорили в прошедшем времени как в фильме «Андерграунд» Кустурицы, «жила-была одна страна…». А с другой стороны – четкое осознание ресурсного дефицита крайне важно для понимания всей сложности, всех деталей, необходимых для проведения преобразований в Украине, с тем, чтобы корабль не пошел ко дну, хотя гавань, может быть, уже близка.
Джерело
Немає коментарів:
Дописати коментар