Текст: Анастасия Рафал
Фотографии: Михаил Палинчак для «Репортера»
В 1990-е годы водители из Восточной Украины боялись ездить в эти
края. Говорили: «У вас тут пулемет в каждой хате». Но уж если кто
приезжал — раньше чем через две недели не выбирался. «Пока вместе 15 литров самогона не выпьем…» — смеются местные. Впрочем, и сейчас,
если которого из них донять, можно услышать в ответ нервное: «Да, мы
бандеровцы! В сарае у нас пулеметы, а танками мы возделываем поля».
Корреспондент «Репортера» пообщалась с жителями села Старый Угринов, где
родился лидер ОУН Степан Бандера
Их согнали ночью в старый магазин возле кладбища — женщин, стариков, детей — всего около 50 семей.
— Батько неграмотний, мати — інвалід другої групи, четверо дітей, старшому дев’ять. Вже як нас повезли, то тато зіштовхнув його, каже: «Тікай, Володимирко, може хоч ти лишишся живий». І потім всю дорогу його били. Питали: «Де четвертий бандерівець?» А він плакав, як мала дитина, — вспоминает нестарая еще Мария Дзеканка.
Самой ей в ту пору было шесть лет. Помнит, как родная бабка вынесла в дорогу кожух — стояли лютые морозы. А когда семью увезли — не выдержала, померла. Четыре сына и две дочери: один ушел на фронт, второй сдался в плен, третий подался к бандеровцам и погиб, четвертый попал в тюрьму, а теперь вот дочь увозят в Сибирь…
Шел 1947 год.
«Пора вводить антибандеровскую пропаганду»
Березовый крест в Глубоком потоке появился уже в 1990-е —прямо у крыивки, где в октябре 1950-го погибли восемь человек. Дуб, Марьян, Ефрем, Кармелюк — местные опознали всех, кроме одного.
Старые люди часто водили детей в Черный лес за грибами, но обходили этот схрон стороной. Долгое время и имя Бандеры в деревне произносили лишь шепотом. В школьных учебниках о нем не писали даже со знаком минус.
— Мені про нього якось вуйко обмовився, бо він любив сестру Степана Влодзю, — вспоминает Ганна Панська. — Я тоді ще ученицею була.
По иронии судьбы школа располагалась в доме, где родился и вырос будущий лидер ОУН. Сельская община возвела этот дом за свои средства специально для священника Андрея Бандеры. Это была первая каменная постройка в селе.
В 1980-е годы в село позвонили из района, сказали, что пора вводить антибандеровскую пропаганду. «Но ведь дети учатся в доме, где Бандера жил», — возразили местные.
— Вони злякались, — смеется ветеринар Олег Крынычный. — Вам, кажуть, треба терміново побудувати нову школу.
Так на стыке Старого и Среднего Угринова появилось новое, не по-деревенски современное учебное заведение.
Памятник взрывали дважды
Собственно, в этих краях только два видных здания и есть — школа да музей — белое, в форме подковы здание под красной черепицей. Во дворе памятник и плебания — тот самый дом отца Андрея.
История этого комплекса не менее «подрывная», чем деятельность самого Степана. Неизвестные дважды взрывали памятник.
Ганна Панська еще помнит, как двор окружили люди в черных повязках с автоматами, выключили свет — и вдруг шарахнуло!
— У мене вікна, двері — все було повилітало, — в недоумении моргает красными от ячменя глазами местный сторож Васыль. — А син, півтора роки, завжди спав у колясці, під вікном. В цей день жінка чогось забрала дитину з коляски, а через півгодини як гакнуло — все скло в коляску!
Мешал кому-то и флаг УПА.
— Ввечері поставимо — зранку нема. Йшов якийсь хрін і знімав.
Впрочем, страсти вскоре улеглись. Памятник восстановили. За деньги канадской диаспоры построили музей. Отечественные приверженцы Бандеры не дали на это ни гроша.
Два или три раза в Старый Угринов наведывались Олег Тягнибок и Виктор Ющенко. И если бывший президент запомнился тем, что накануне 2010 года призвал «не голосовать за эту плутовку» (Юлию Тимошенко. — «Репортер»), то лидер «Свободы» и вовсе остался незамеченным.
— Я про партії говорити не хочу, — пресекает мои попытки директор музея Степан Лесив. — Вони тим ім’ям прикриваються, тільки дискредитуючи його. А щиро і безкорисливо помагають ті люди, які не хочуть політичних дивідендів.
Загонял иголки под ногти
В окрестностях Калуша таких историй немало, здесь каждая семья хранит предание о своем известном уроженце.
Местные наперебой рассказывают, что Бандера дирижировал хором и играл в театре, который организовал его отец. Делился с приятелями белым хлебом и требовал от старшей сестры Марты, чтобы слуги питались не хуже хозяев — семья была зажиточной.
Но больше всего им запомнилась тяга мальчика к самоистязанию.
Однажды к отцу Андрею приехал священник из Львова и рассказал, как
поляки замучили украинскую националистку Ольгу Бесараб. Вскоре из
соседней комнаты раздался крик Марты. Когда отец подбежал, он увидел
странную картину: за столом сидел маленький Степан и… загонял себе
иголки под ногти. На вопрос, зачем он это делает, парень ответил: «Хочу
знать, выдержу ли я такие пытки».
— Він сам собі пальці закладав у двері та притискав, обливався водою і подовгу стояв на морозі, — пересказывают старожилы.
И в результате «заработал» ревматизм суставов. Возможно, поэтому в 19 лет его рост составлял всего 159 сантиметров.
Эксперименты сына, видимо, не нравились отцу Андрею.
— Він казав комусь із служників: «Ідіть подивіться, чи той дурний ще не повісився», — вспоминает Федор Васильевич Федоров, который, впрочем, Степана никогда не знал.
Напротив, старая Евдоха еще помнит героя современных учебников по истории.
— Отут у них був город, а там стояла церква, а він був дуже набожним. Раз ішов з братом Васильком косити. І почали вони одне одного ременями бити аж до крові. А дядько мій питає: «Що ви робите?» — «А ми своє тіло випробо-вуємо», — тяжело вздыхает старуха.
Истории ее злоключений хватило бы на целую трилогию. Родилась еще «за Польші», в 1941 году попала на работы в Германию.
— Німці знущалися. Били. Не було що їсти.
В деревне уже установилась советская власть, когда Дуся вернулась на родину. А там уже «москалі ходили, вбивали людей».
Всего через две недели пришли и за ней.
— Привели у двір, посадили у великий цебер з водою. Я три години сиділа, — стонет Евдокия. — А потім повів мене старшина у школу, почав протоколувати: де той партизан, де той? Валяє мене до землі, б’є. З мене кров тече. А він мене знову до землі. На горі жила учителька і казала потім, що я кричала вже нелюдським голосом. І тоді, — задрожав всем телом, старуха зарыдала, показывая, как на ней рвут одежду, — і що хотів зо мною, то і робив!
«То така чорна мітла»
Жизнь Евдокии сложилась так же драматично, как и история всего села. Старожилам Старого Угринова если и есть чем помериться, то только несчастьями.
При австрийцах они перебивались с гороха на бобы, при Польше больно были биты. «А уж когда советы пришли — и вовсе пропали».
— То ходила така чорна мітла — йой, — трясет седой головой хромой и почти уже незрячий Василий Яцык. — Тут пропадали невинні люди. По 10 за раз на цвинтар звозили.
Впрочем, в первый раз советская власть установилась в селе ненадолго. В 1941-м красных сменили фашисты. Яцык еще помнит, как 12-летним пацаном его гоняли копать окопы. Придут, подтолкнут в спину автоматом и ведут в поле.
И все же германцев здесь вспоминают с бóльшим теплом. Говорят, «немец построил медный водопровод, а москаль в 1944-м пришел и сломал. Немец есть давал, а брат-освободитель — только плеткой по спине».
Поэтому и партизанское движение на этих землях было массовым. В 1944 году, рассказывает Лесив, только к бандеровскому крылу ОУН в Ивано-Франковской области принадлежало 15–19 тысяч человек.
— Он де бунькір був, — показывает дед Яцык на дверь, ведущую в его хату. Лаз в крыивку располагался под крыльцом. — Там у нас шестеро людей два роки жили. А потому тут один їх видав. І їх розстріляли.
Крыивки прятали в сенях, под печью и даже «между стенами в дымоходах». И
если бы не предатели, уверен родственник Евдохи Михаил, никто бы и по
сей день не знал их местонахождения.
Мужчина 10 лет проработал в музее и хорошо изучил эту тему. Говорит, в соседнем селе живет женщина Ольга Коний, которая еще девчонкой видела, как брали крыивку в Глубоком потоке.
— З її свідчень, ловці прекрасно знали, куди їм іти.
Сожгли отца
В здешних краях не говорят «бандеровцы», здесь говорят «партизаны».
В подполье шли и остатки УПА, и те, кто не стремился на фронт, — выходцам отсюда давали по одному автомату на пятерых.
Но как именно партизаны Старого Угринова разрушали основы коммунистического строя, в деревне никто не знает. Заметной подрывной деятельности они, вроде, и не вели.
— У них горілка мала буть і файна молодиця. А місцеві мусіли їх кормити, — тяжело вздохнув, закуривает папиросу дед Фэдё. — Одразу після війни ще були партизани, а потім то вже була банда. Вони Бандерою прикривались.
История его семьи трагична. Бандеровцы живьем сожгли отца Фэдё.
— Татів брат Петро був у партизанів. А тоді якраз викривали бунькри. Ну хто здає? І взяли на підозру його, бо він два тижні в тюрмі був. Він втік у Москву, де тета (тетка. — «Репортер») жила. А тут знову бунькри відкривають. Хто винен? Петро. Так він же ж у Москві. Ну і рішили родину знищити. То було в сорок сємому році після свєт різдвяних.
Мама со мнов була вагітна. Прийшли до хати, де була баба і чотири сестри, схопили тата, пов’язали всіх колючим дротом і підпалили.
На войне как на войне
Эту историю не все местные знают, а те, кто слышал, только пожимают плечами.
— Може, то такий дурак трафив серед бандерівців, як Музичко чи Мірошніченко, — предполагает Ганна Панська.
Михаил же рассказывает, что в окрестностях Калуша действовали подразделения НКВД, которые и сами изучали диалект, и вербовали людей из местных, а после с криками «Слава Украине» грабили и насиловали мирных жителей.
— Ми знайшли цьому документальне підтвердження, — уверяет мужчина. Но
тут же признает, что и подлинные партизаны не щадили своих врагов.
Музейщики обнаружили архив УПА с перечнем имен предателей, которых
настигла смерть за сдачу крыивок.
Возможно, среди них были и совершенно невинные люди.
— Це ж війна, — разводит руками Михаил. — Люди опинились мiж молотом i наковальнею.
Вывезли в Хабаровск
Советская власть как могла ломала сопротивление в этих краях. Каждую вторую семью из села вывезли в Сибирь. А на остальных поставили клеймо предателей.
Жители Старого Угринова и по сей день часто скрывают, откуда они родом, лишь бы не услышать в ответ презрительное «бандеровец!».
В Восточной Украине над ними потешаются: «А вы всё в землянках живете?» И часто бывают недружелюбны.
— Наша сестра двоєрідна жиє в Одесі, — рассказывает сотрудница сельсовета Богданка, которая здесь всех знает. — І директор визвав малого запитати, чи вдома папка з мамкою не лаються. Бо батько східняк, а мати з того села, де Бандера народився. А потім ще казав, що бандерівці — то страшні люди.
Впрочем, буйных здесь не привечают. Тягнибока не любят, Яроша не знают.
— Убили Музичка — і слава богу, — крестится Панська. — А то їм кажуть: «Здавайте зброю». — «Нє». — «Ідіть в Нацгвардію». — «Нє». А що тоді, рекет робити?
Майдан и Донбасс
Угриновцы, как и многие украинцы, стояли на Майдане и знали, за что боролись. Говорят, даже в Калушском районе какой бизнес получше — все отбирали.
— Приїхали хлопці до хазяїна ковбасного заводу і сказали його продати. Він не захотів, і його отруїли, — многозначительно поднимает бровь Богданка.
Теперь она, как и остальные жители Старого Угринова, лишь разводит руками, глядя, что творится в Восточной Украине.
— Ну як вони так хочуть російську мову, то най у них буде російська мова, — недоумевает Ганна Панська.
— 50 чоловік захопили обласну адміністрацію. 50 чоловік! Таке
враження, що їх туди пускають спеціально, — возмущается ее гость Егор.
Но вскоре и он соглашается:
— Україна ніколи не була єдина. Якщо вони так хочуть, хай ідуть. Що ми з Києвом Україною не залишимось?
— Так вони і Київ заберуть, — поддевает крепкий детина Володя, который здесь тоже в гостях.
— Ні, Київ наш, — сжимает кулаки хозяйка дома. — Моєму зятю мама подзвонила. Каже: «Ромко, як прийде повістка, то я скажу, що ти у командировці». А він одповідає: «Ні, мамо, ви би того не казали. Я піду, — плачет Ганна Панська. — Як я загину, то, може, дітям буде краще жить».
Джерело
Их согнали ночью в старый магазин возле кладбища — женщин, стариков, детей — всего около 50 семей.
— Батько неграмотний, мати — інвалід другої групи, четверо дітей, старшому дев’ять. Вже як нас повезли, то тато зіштовхнув його, каже: «Тікай, Володимирко, може хоч ти лишишся живий». І потім всю дорогу його били. Питали: «Де четвертий бандерівець?» А він плакав, як мала дитина, — вспоминает нестарая еще Мария Дзеканка.
Самой ей в ту пору было шесть лет. Помнит, как родная бабка вынесла в дорогу кожух — стояли лютые морозы. А когда семью увезли — не выдержала, померла. Четыре сына и две дочери: один ушел на фронт, второй сдался в плен, третий подался к бандеровцам и погиб, четвертый попал в тюрьму, а теперь вот дочь увозят в Сибирь…
Шел 1947 год.
«Пора вводить антибандеровскую пропаганду»
Березовый крест в Глубоком потоке появился уже в 1990-е —прямо у крыивки, где в октябре 1950-го погибли восемь человек. Дуб, Марьян, Ефрем, Кармелюк — местные опознали всех, кроме одного.
Старые люди часто водили детей в Черный лес за грибами, но обходили этот схрон стороной. Долгое время и имя Бандеры в деревне произносили лишь шепотом. В школьных учебниках о нем не писали даже со знаком минус.
— Мені про нього якось вуйко обмовився, бо він любив сестру Степана Влодзю, — вспоминает Ганна Панська. — Я тоді ще ученицею була.
По иронии судьбы школа располагалась в доме, где родился и вырос будущий лидер ОУН. Сельская община возвела этот дом за свои средства специально для священника Андрея Бандеры. Это была первая каменная постройка в селе.
В 1980-е годы в село позвонили из района, сказали, что пора вводить антибандеровскую пропаганду. «Но ведь дети учатся в доме, где Бандера жил», — возразили местные.
— Вони злякались, — смеется ветеринар Олег Крынычный. — Вам, кажуть, треба терміново побудувати нову школу.
Так на стыке Старого и Среднего Угринова появилось новое, не по-деревенски современное учебное заведение.
Мария Дзеканка хорошо помнит, как в январе 1947 года всю их семью выслали в Сибирь
Собственно, в этих краях только два видных здания и есть — школа да музей — белое, в форме подковы здание под красной черепицей. Во дворе памятник и плебания — тот самый дом отца Андрея.
История этого комплекса не менее «подрывная», чем деятельность самого Степана. Неизвестные дважды взрывали памятник.
Ганна Панська еще помнит, как двор окружили люди в черных повязках с автоматами, выключили свет — и вдруг шарахнуло!
— У мене вікна, двері — все було повилітало, — в недоумении моргает красными от ячменя глазами местный сторож Васыль. — А син, півтора роки, завжди спав у колясці, під вікном. В цей день жінка чогось забрала дитину з коляски, а через півгодини як гакнуло — все скло в коляску!
Мешал кому-то и флаг УПА.
— Ввечері поставимо — зранку нема. Йшов якийсь хрін і знімав.
Впрочем, страсти вскоре улеглись. Памятник восстановили. За деньги канадской диаспоры построили музей. Отечественные приверженцы Бандеры не дали на это ни гроша.
Два или три раза в Старый Угринов наведывались Олег Тягнибок и Виктор Ющенко. И если бывший президент запомнился тем, что накануне 2010 года призвал «не голосовать за эту плутовку» (Юлию Тимошенко. — «Репортер»), то лидер «Свободы» и вовсе остался незамеченным.
— Я про партії говорити не хочу, — пресекает мои попытки директор музея Степан Лесив. — Вони тим ім’ям прикриваються, тільки дискредитуючи його. А щиро і безкорисливо помагають ті люди, які не хочуть політичних дивідендів.
Загонял иголки под ногти
В окрестностях Калуша таких историй немало, здесь каждая семья хранит предание о своем известном уроженце.
Местные наперебой рассказывают, что Бандера дирижировал хором и играл в театре, который организовал его отец. Делился с приятелями белым хлебом и требовал от старшей сестры Марты, чтобы слуги питались не хуже хозяев — семья была зажиточной.
Но больше всего им запомнилась тяга мальчика к самоистязанию.
Дед Фэдё так никогда и не видел своего отца. Говорит, бандеровцы сожгли его живьем
— Він сам собі пальці закладав у двері та притискав, обливався водою і подовгу стояв на морозі, — пересказывают старожилы.
И в результате «заработал» ревматизм суставов. Возможно, поэтому в 19 лет его рост составлял всего 159 сантиметров.
Эксперименты сына, видимо, не нравились отцу Андрею.
— Він казав комусь із служників: «Ідіть подивіться, чи той дурний ще не повісився», — вспоминает Федор Васильевич Федоров, который, впрочем, Степана никогда не знал.
Напротив, старая Евдоха еще помнит героя современных учебников по истории.
— Отут у них був город, а там стояла церква, а він був дуже набожним. Раз ішов з братом Васильком косити. І почали вони одне одного ременями бити аж до крові. А дядько мій питає: «Що ви робите?» — «А ми своє тіло випробо-вуємо», — тяжело вздыхает старуха.
Истории ее злоключений хватило бы на целую трилогию. Родилась еще «за Польші», в 1941 году попала на работы в Германию.
— Німці знущалися. Били. Не було що їсти.
Евдоха провела пять лет в немецких лагерях, а едва вернулась на родину — ее избил и изнасиловал «москаль»
Всего через две недели пришли и за ней.
— Привели у двір, посадили у великий цебер з водою. Я три години сиділа, — стонет Евдокия. — А потім повів мене старшина у школу, почав протоколувати: де той партизан, де той? Валяє мене до землі, б’є. З мене кров тече. А він мене знову до землі. На горі жила учителька і казала потім, що я кричала вже нелюдським голосом. І тоді, — задрожав всем телом, старуха зарыдала, показывая, как на ней рвут одежду, — і що хотів зо мною, то і робив!
«То така чорна мітла»
Жизнь Евдокии сложилась так же драматично, как и история всего села. Старожилам Старого Угринова если и есть чем помериться, то только несчастьями.
При австрийцах они перебивались с гороха на бобы, при Польше больно были биты. «А уж когда советы пришли — и вовсе пропали».
— То ходила така чорна мітла — йой, — трясет седой головой хромой и почти уже незрячий Василий Яцык. — Тут пропадали невинні люди. По 10 за раз на цвинтар звозили.
Впрочем, в первый раз советская власть установилась в селе ненадолго. В 1941-м красных сменили фашисты. Яцык еще помнит, как 12-летним пацаном его гоняли копать окопы. Придут, подтолкнут в спину автоматом и ведут в поле.
И все же германцев здесь вспоминают с бóльшим теплом. Говорят, «немец построил медный водопровод, а москаль в 1944-м пришел и сломал. Немец есть давал, а брат-освободитель — только плеткой по спине».
Поэтому и партизанское движение на этих землях было массовым. В 1944 году, рассказывает Лесив, только к бандеровскому крылу ОУН в Ивано-Франковской области принадлежало 15–19 тысяч человек.
— Он де бунькір був, — показывает дед Яцык на дверь, ведущую в его хату. Лаз в крыивку располагался под крыльцом. — Там у нас шестеро людей два роки жили. А потому тут один їх видав. І їх розстріляли.
Музейный сторож Васыль хорошо помнит, как неизвестные дважды пытались подорвать памятник Степану Бандере
Мужчина 10 лет проработал в музее и хорошо изучил эту тему. Говорит, в соседнем селе живет женщина Ольга Коний, которая еще девчонкой видела, как брали крыивку в Глубоком потоке.
— З її свідчень, ловці прекрасно знали, куди їм іти.
Сожгли отца
В здешних краях не говорят «бандеровцы», здесь говорят «партизаны».
В подполье шли и остатки УПА, и те, кто не стремился на фронт, — выходцам отсюда давали по одному автомату на пятерых.
Но как именно партизаны Старого Угринова разрушали основы коммунистического строя, в деревне никто не знает. Заметной подрывной деятельности они, вроде, и не вели.
— У них горілка мала буть і файна молодиця. А місцеві мусіли їх кормити, — тяжело вздохнув, закуривает папиросу дед Фэдё. — Одразу після війни ще були партизани, а потім то вже була банда. Вони Бандерою прикривались.
История его семьи трагична. Бандеровцы живьем сожгли отца Фэдё.
— Татів брат Петро був у партизанів. А тоді якраз викривали бунькри. Ну хто здає? І взяли на підозру його, бо він два тижні в тюрмі був. Він втік у Москву, де тета (тетка. — «Репортер») жила. А тут знову бунькри відкривають. Хто винен? Петро. Так він же ж у Москві. Ну і рішили родину знищити. То було в сорок сємому році після свєт різдвяних.
Мама со мнов була вагітна. Прийшли до хати, де була баба і чотири сестри, схопили тата, пов’язали всіх колючим дротом і підпалили.
На войне как на войне
Эту историю не все местные знают, а те, кто слышал, только пожимают плечами.
— Може, то такий дурак трафив серед бандерівців, як Музичко чи Мірошніченко, — предполагает Ганна Панська.
Михаил же рассказывает, что в окрестностях Калуша действовали подразделения НКВД, которые и сами изучали диалект, и вербовали людей из местных, а после с криками «Слава Украине» грабили и насиловали мирных жителей.
В селе Старый Угринов многие хранят семейные предания о своем известном уроженце
Возможно, среди них были и совершенно невинные люди.
— Це ж війна, — разводит руками Михаил. — Люди опинились мiж молотом i наковальнею.
Вывезли в Хабаровск
Советская власть как могла ломала сопротивление в этих краях. Каждую вторую семью из села вывезли в Сибирь. А на остальных поставили клеймо предателей.
Жители Старого Угринова и по сей день часто скрывают, откуда они родом, лишь бы не услышать в ответ презрительное «бандеровец!».
В Восточной Украине над ними потешаются: «А вы всё в землянках живете?» И часто бывают недружелюбны.
— Наша сестра двоєрідна жиє в Одесі, — рассказывает сотрудница сельсовета Богданка, которая здесь всех знает. — І директор визвав малого запитати, чи вдома папка з мамкою не лаються. Бо батько східняк, а мати з того села, де Бандера народився. А потім ще казав, що бандерівці — то страшні люди.
Впрочем, буйных здесь не привечают. Тягнибока не любят, Яроша не знают.
— Убили Музичка — і слава богу, — крестится Панська. — А то їм кажуть: «Здавайте зброю». — «Нє». — «Ідіть в Нацгвардію». — «Нє». А що тоді, рекет робити?
Майдан и Донбасс
Угриновцы, как и многие украинцы, стояли на Майдане и знали, за что боролись. Говорят, даже в Калушском районе какой бизнес получше — все отбирали.
— Приїхали хлопці до хазяїна ковбасного заводу і сказали його продати. Він не захотів, і його отруїли, — многозначительно поднимает бровь Богданка.
Теперь она, как и остальные жители Старого Угринова, лишь разводит руками, глядя, что творится в Восточной Украине.
— Ну як вони так хочуть російську мову, то най у них буде російська мова, — недоумевает Ганна Панська.
В этой крыивке в Черном лесу в октябре 1950 года погибли восемь человек. Местные опознали всех, кроме одного
Но вскоре и он соглашается:
— Україна ніколи не була єдина. Якщо вони так хочуть, хай ідуть. Що ми з Києвом Україною не залишимось?
— Так вони і Київ заберуть, — поддевает крепкий детина Володя, который здесь тоже в гостях.
— Ні, Київ наш, — сжимает кулаки хозяйка дома. — Моєму зятю мама подзвонила. Каже: «Ромко, як прийде повістка, то я скажу, що ти у командировці». А він одповідає: «Ні, мамо, ви би того не казали. Я піду, — плачет Ганна Панська. — Як я загину, то, може, дітям буде краще жить».
***
А тем временем музей Степана Бандеры работает своим чередом. В год сюда
приезжает до 11 тысяч человек. Едут и из Донецка, и из Луганска, и
русские, и поляки, и даже белорусы с узбеками. И каждый осмысливает
увиденное по-разному, оставляя записи в книге отзывов. Больше всего
поразила такая: «Украина — Россия — Беларусь — дружба навеки. Пока мы
едины — мы непобедимы. Слава Бандере! Курск, Россия».Джерело
Немає коментарів:
Дописати коментар